«Стена Памяти»

На 100 островах раскинулся могучий и несравненный город. Гений русского народа, беспримерный труд создали его, навеки прославили и дали ему бессмертие.

Это имя – как гром и как град:

Петербург, Петроград, Ленинград! (Н. Асеев)

Город заводов и фабрик, театров и музеев, широких проспектов и площадей, Дворцовая площадь и Таврический сад, Смольный и легендарная «Аврора». Город больших просторов, устремлённый к морю, вольно раскинувшийся над Невой, взметнувший в небо шпили своих зданий.

Но есть в его истории одна страница – её позабыть нельзя.

Чтоб снова на земной планете

Не повторилась той зимы,

Нам нужно, чтобы наши дети

Об этом помнили, как мы. (Ю. Воронов)

На Ленинград, обхватом с трёх сторон,

Шёл Гитлер силой сорока дивизий.

8 сентября 1941 года фашисты захватили Шлиссельбург. Ленинград был блокирован. Страшная угроза нависла над городом на Неве.

Первый день догорал…

Как потом оказалось,

Впереди оставалось

Ещё девятьсот. (Ю. Воронов)

900 дней и ночей мук и слёз, горестей и смертей, надежд и тревог, труда и борьбы. 900 героических дней выстояли ленинградцы. Ни один город, ни одна крепость за всю историю не выносила такого тяжёлого испытания.

Гитлер решил стереть с лица Земли Ленинград:

«После поражения Советской России нет никакого смысла в дальнейшем существовании этого большого населённого пункта».

Не вышло! К 25 сентября гитлеровцы потеряли под Ленинградом 190 тыс. солдат, 500 орудий, 750 танков, более тысячи самолётов. Город подвергся страшным лишениям и испытаниям. Враг был уверен, что голодающие, мёрзнущие, жаждущие люди вцепятся друг другу в горло из-за куска хлеба, из-за глотка воды, перестанут работать.

Мы знаем:

Клятвы говорить непросто.

И если в Ленинград ворвётся враг,

Мы разорвём последнюю из простынь

Лишь на бинты,

Но не на белый флаг.

Но ни на мгновение не приостановилось могучее биение сердца Ленинграда. Вся огромная страна была с ним. Эшелоны с хлебом, орудиями, дивизиями уральцев и сибиряков. В блокадном Ленинграде выпустили более 2 тысяч танков, 1500 самолётов, тысячи орудий, 7500миллиионов снарядов и мин.

Сквозь гром всех сражений и гул канонад

Слушай, страна, говорит Ленинград!

Разве это не торжество жизни? Единственный в Ленинграде симфонический оркестр дал за годы блокады 160 концертов. Каждый явился подвигом. Ленинградцы дрались за жизнь на всех её фронтах.

Концерт начался! И под гул канонады –

Она, как обычно, гремела окрест –

Невидимый диктор сказал Ленинграду:

«Вниманье, играет блокадный оркестр!»

И музыка встала над мраком развалин

Крушила безмолвие тёмных квартир.

И слушал её ошарашенный мир.

Вы так бы смогли,

Если б вы умирали?..(Ю.Воронов)

Но в осаждённом фашистами городе люди тысячами погибали от голода. Ложились и не вставали в промёрзших квартирах. Падали на улицах, на заводах, у станков.

Я к ним подойду, одеялом укрою.

О чём-то спрошу, но они не услышат.

Спрошу – не ответят. А в комнате – трое.

Нас в комнате трое, но двое – не дышат.

Я знаю – не встанут, я всё понимаю.

Зачем же я хлеб на три части ломаю? (Ю. Воронов)

Ленинградский блокадный хлеб… Как он мал – этот кусочек в 125 граммов.

На свете я видел хлеба немного

Его отмеряли так скудно, так строго.

Его заливали крутым кипятком

Его называли не хлебом – пайком.

С соломой, с мякиной, с трухой, со жмыхом.

Он всё же казался желанней всего.

И матери тайно и тяжко вздыхали,

Когда на частицы делили его.

Дети блокадного Ленинграда…

Мне в атаках не надобно слова «Вперёд»

Под каким бы мне ни бывать огнём

У меня в зрачках

Чёрный Ладожский лёд

Ленинградские дети лежат на нём. (А. Межиров)

Ленинградские дети. Они были мужественны и стойки. Вместе со взрослыми они боролись, трудились и учились! Учились, несмотря ни на что. Учителя и ученики сквозь стужу и снежные заносы шли за 5-6 километров в мёрзлые, оледеневшие классы.

Нас шатает…почти весь день

Мы на корточках по болоту.

Даже двинуть рукою лень, и жжёт ломота.

Только вечером, перед сном

В детском доме больным ребятам

Клюкву выдали спецпайком

По семнадцати штук на брата.

Дети помогали своем городу чем могли: дежурили на крышах домов – гасили бомбы, разносили по квартирам воду, помогали раненым в госпиталях, писали письма солдатам на фронт, стояли у станков…

Был год 42…

Меня шатало от голода, от горя, от тоски.

Но шла весна .

Ей было дела мало

До этих бед.

…И где-то там Невы посередине

Я увидал с Литейного моста

На медленно качающейся льдине

Отчётливо – подобие креста.

…Нет, не солдат, убитый под Дубровкой

На окаянном Невском пятачке,

А мальчик по-мальчишески неловкий

В ремесленном кургузом пиджачке.

Как он погиб на Ладоге – не знаю.

Был пулей сбит, или замёрз в метель.

По всем морям

подтаявшая с краю

Плывёт его хрустальная постель.

Землетрясенья встряхивают сушу.

Вулканы притормаживают пыл.

Ревели бомбы

И немели души.

А он в хрустальной колыбели плыл.

Моей душе покоя больше нету.

Всегда, везде

Во сне и наяву

Пока я жив

Я с ним плыву по свету.

Сквозь память человечества плыву. (М. Дудин)