«Стена Памяти»

( По воспоминаниям рядовой санитарной роты 545-го стрелкового полка 389-ой дивизии Северо-Кавказского фронта Михалец (Глекиной) Татьяны Трофимовны, моей бабушки.)

Как-то раз я пришел к бабушке в гости (в это время она смотрела телепередачу о войне), и попросил ее рассказать о себе, о том, как она оказалась на фронте и как дождалась Дня Победы. Так начались воспоминания о далеком военном времени.

«Я была студенткой педагогического института, на каникулах жила у мамы в городе Нальчике. Фронт приближался, немцы вот-вот займут наше местечко. На мою долю выпало много переживаний!

На фронт я ушла добровольно в августе 1942 года, чтобы служить Отечеству. В 545-м стрелковом полку мне пришлось выполнять работу санитарки в роте. Не успела наша дивизия полностью подтянуть свои тылы, как вступила в бой по обороне города Грозного. Полк стоял по правую сторону Терека, а на другом берегу реки, в станицах Наурской и Калиновской, был враг. В санитарную роту начали поступать раненые. Они лежали в траншеях, перевязочный пункт находился в небольшой землянке. Эвакуировали людей только в ночное время, а дороги в горах - дух захватывает, когда посмотришь вниз.

Когда отпала необходимость в защите города Грозного, нашу 389-ю стрелковую дивизию перебросили в Осетию отстаивать город Орджоникидзе. Медсанбат, где я работала, располагался в больнице на окраине города Беслан. Здесь шли тяжелые бои. Нам приходилось дежурить несколько суток непрерывно, без отдыха. Дивизия несла большие потери, но город немцам взять не удалось.

Дальше наш путь пролегал через город Майский (это мои родные места), потом были Пятигорск, Черкесск, Армавир, Краснодар.

Как-то раз начальник дает мне два пакета, чтобы я отнесла их в штаб и политотдел дивизии. Мне объяснили, как добраться до назначенного места. Я вышла за село и побежала по тропинке, надеясь, что успею засветло вернуться назад. Уже почти стемнело. Поручения я выполнила: и в штаб отнесла пакет, и в политотдел. А когда вышла на улицу, обнаружила, что стоит глубокая ночь. Двигаясь, стараясь придерживаться плетня, так и вышла за село.

И вдруг начался обстрел. Снаряды рвались где-то справа от меня. Я упала лицом в землю, закрыла голову руками. Было очень страшно! Лежу и прислушиваюсь к взрывам. Чувствую: снаряды падают левее меня, значит, можно подняться. Пришлось вернуться назад в село. С рассветом прибыла в расположение медсанбата. Иду по улице, а навстречу – Вера Костина, моя подруга. Спрашиваю: «Ты что плачешь?» А она: «Я уже и не думала, что встречу тебя». Обнялись мы с Верой, постояли вместе, взгрустнули. Трудно передать словами те чувства, которые переживали в эту минуту. Было радостно от того, что и здесь, на войне, есть люди, которым ты небезразлична, которые тебя любят и за тебя волнуются. Это счастье – иметь настоящих друзей.

Медсанбат расположился на большой ферме. Бойцов с более лёгкими ранениями относили большие стойла для коров. Раненые находились там до тех пор, пока их не увозили дальше, в госпиталь. Никогда не забуду день одного моего дежурства. С утра стали поступать парни 1924-го года рождения, мои ровесники. Восемь человек - и у всех полостное ранение. Невозможно было смотреть на мучающихся от боли молодых солдат. К вечеру всех восьмерых не стало…

Таких дежурств было много, и смертей тоже. Мне и потом не раз приходилось ухаживать за ранеными, но подобный случай оказался единственным».

Вспоминая, бабушка украдкой смахивала слёзы. Она сидела, погрузившись в свои воспоминания. Я не тревожил ее, терпеливо ждал рассказа. Успокоившись, бабуля продолжала.

«В апреле 1943 года наша дивизия заняла позиции в прикубанских хуторах. С одной стороны – Кубань, а в трех- четырех километрах от нее – лиманы (болотистые места, поросшие камышом).

Двенадцатого апреля наконец-то выдался солнечный денек. В это время я была связной между батальоном и штабами тыла и передовых частей дивизии. В девять часов утра началась страсть Господня! Над нами пролетала одна армада бомбардировщиков, затем вторая. Бомбили тылы нашей дивизии. Земля стонала. Третий заход был на нас. Самолеты летели стройными рядами, никем не потревоженные. Часовой громко дал команду скрыться. Я забежала в дом и встала у противоположной стены, было страшно, бомбы рвались уже совсем близко. Не помню, как оказалась между большой комнатой и кухней. Меня спасла дверная рама, вдоль которой я упала, да шапка-ушанка, свалившаяся на лицо, иначе бы задохнулась.

Самолёты улетели, сделав свое черное дело. В кухне оказался шофер из машины, стоявшей во дворе со снарядами. Слышу, этот боец говорит: « Здесь где-то сестренка была из медсанбата!» Откопали меня, чтобы я могла дышать, пошли спасать других. Когда я выбралась из-под завала, увидела страшную картину: машина со снарядами прямым ударом разнесена на части; совсем рядом лежали начальник Особого отдела и его подчиненные, всего шестнадцать человек, и четверо гражданских из этого дома. Из работников санбата погибло тринадцать человек, пятеро получили ранения. Среди раненых оказалась и я, у меня был ожог второй степени левой руки и плеча, правая нога повреждена осколком».

Я слушал бабушку, прижимаясь именно к этому плечу и понимая теперь, почему она жалуется на боли в руках и на то, что слишком часто в последнее время тревожит правая нога. Так хотелось хоть немного облегчить ее страдания. Рассказывать о событиях Великой Отечественной войны бабушка могла бесконечно. Но слишком нелёгкими были эти воспоминания. Она взглянула мне в глаза и сказала: « А не слишком ли мы заговорились? Не пора ли нам попить чайку, внучок?» После коротенького перерыва мы вновь уселись на диван, и она продолжила рассказ.

После госпиталя был запасной полк, потом 9-й учебный, где нас учили шоферскому делу. Полк участвовал в освобождении Ростова-на-Дону, Донецка, Днепропетровска, Кривого Рога.

С 3-го Украинского фронта, со станции Раздельной, где нас крепко бомбили, в августе 1944 года перебросили на первый Белорусский фронт. Дальше был Брест и польская земля.

Однажды подъезжая к Люблину, слева от дороги увидели большую площадь, обнесенную в несколько рядов колючей проволокой, сторожевые вышки, ворота, выходящие на дорогу. Я подумала, что это бывший военные городок. Домики построены аккуратно, как по линейке, окрашены в зеленый цвет, подстрижена трава, ухожены дорожки. Остановились мы в селе Натальино, километрах в 10-15 от города. Стали ползти слухи о страшном лагере смерти Майданеке. Нас собрали и повезли в этот лагерь. Проехав город, увидели большое поле, где росла фиолетовая капуста. Меня поразил ее цвет – раньше я никогда не видела такой капусты!

От ворот во всю длину лагеря выкопан ров, в нем было полно трупов – здесь расстреливали. Газовые камеры устроены как душевые. Людям говорили, что их отправляют помыться. Выдавали вешалки для одежды, затем загоняли в другое отделение, где было совсем темно, а в потолке располагалось небольшое устройство – в него – то и подавали газ «Циклон».

Ходили по баракам, видели склады обуви – от пинеточек младенцев до ботинок сорок пятого размера, матрацы из женских волос и многое другое.

И снова вернулись к капусте. Почему же её вид так поразил нас? Фиолетовая, пышная, «грудастая»… Теперь мы уже знали, что она взращена на крови и пепле сожженных в крематориях людей. На эту картину было страшно смотреть! Стало ясно: Майданек – это фабрика смерти.

Наш полк принимал активное участие в освобождении города Лодзь, за что награждён орденом Красной Звезды. За выполнение задания многие бойцы и офицеры получили ордена и медали. Медаль «За боевые заслуги» вручили и мне.

Так мы дошли до самого логовища врага – Берлина. На рейхстаге есть и моя подпись – « От Кавказа до Берлина, Таня Михайлец».

А по медалям «За оборону Кавказа», «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина» можно догадаться, какой длинный военный путь проделала, чтобы выполнить свой долг во имя спасения Родины, службы Отечеству».

Засиделись мы с бабушкой до позднего вечера. А уходить не хотелось. Я люблю слушать ее рассказы о войне и о послевоенном времени. Слушаю бабулю, смотрю на нее и удивляюсь, как можно было выдержать весь ужас военного лихолетья. Выстоять, не озлобиться, наоборот, сохранить в себе человека. А ведь бабушке в начале войны едва исполнилось семнадцать лет. По нынешним меркам это еще ребенок.

Восхищаюсь ее смелостью, отвагой, чувством долга. Понимаю, что благодаря и моей бабушке Татьяне Трофимовне воины отстояли мир, ведя «смертельный бой не ради славы, ради жизни на Земле». Я горжусь тем, что мы победили!