«Стена Памяти»

Зарубин Василий Павлович родился в поселке Среднеуральский 26 апреля 1914 года. В год начала первой мировой войны.

В мирное время он работал в ремонтно-строительном цехе металлургического комбината, затем электриком. Ремонтировал и турбинные машины центральной электростанции крупнейшего металлургического предприятия. Служил на Дальнем Востоке, в Уссурийском крае, где нет-нет да и напоминали о себе японские самураи. В конце июля 1938 года они вторглись на территорию Советского Союза в районе озера Хасан, но уже через десять дней были разгромлены и отброшены от советской границы. Возвратился Зарубин домой и снова стал работать на централь¬ной электростанции, ремонтировать турбинные машины.

Июньским утром враг во многих местах перешел нашу границу — началась Великая Отечественная война. Многие жители Среднеуральского поселка, где жили Зарубины, ушли на фронт. Василий тоже ушел на большую войну. Несколько месяцев обучался воен¬ному делу в Челябинске. В декабре в составе лыжного батальона был переброшен под Ленинград, где еще в июле-сентябре 1941 года войска немецко-фашистской группы армий «Север», имея превосходство в силах, преодолели упорное сопротивление советских войск и вышли к окраинам Ленинграда и Ладожского озера, отрезав город от тыла страны. После декабрьских боев уже третью неделю было затишье. Здесь, западнее Ленинграда, война, казалось, чуть слышно шевелилась. На переднем крае разорвалась одиночная мина, стукнула пулеметная очередь, потом еле слышно донесся отзвук сильного взрыва там, у немцев, и снова все стихло. Слушая тишину здесь, где в ожидании наступления стоял лыжный батальон, Зарубин, вместе с другими солдатами, хорошо представлял себе, что такое эта зимняя ночь там, в блокадном Ленинграде, у жителей которого все меньше и меньше оставалось продовольствия. В один из февральских дней лыжный батальон решил на своем участке дневную задачу: первый рубеж немецкой обороны был прорван еще с утра и давно остался за спиной, а второй был окончательно занят только что — с чувствительными потерями. Какой приказ последует дальше, было еще неизвестно. В ожидании его закреплялись, приходили в себя после всего пережитого за несколько часов непрерывного боя. Впереди виднелась длинная, пологая высота. По ней проходил теперь передний край очередной, еще не взятой немецкой позиции. Когда с десяток солдат вслед за командиром роты сгоряча выскочили из окопов и кинулись дальше, немцы засыпали их минами. Раненых вытащили, а двое убитых темнели впереди на снегу, на виду у всех. Дотемна их не вытаскивали, чтобы не рисковать людьми. Когда стемнело, тогда и сделали это. Перед окопами лежало снежное поле. Когда выбитые отсюда немцы густо побежали назад, их накрыли на полдороге «катюшами». Трупы испятнали поле, и сама высота тоже была теперь не белая, а пятнистая, вся в подпалинах от залпов «катюш». Но бежали не все. Несколько вражеских солдат засели в последней траншее и стреляли до конца. Автоматчики накрыли их вскоре ответным огнем. Приказали снова совершить очередной марш-бросок. В составе взвода, куда входило три отделения автоматчиков, Зарубин вместе со своими боевыми товарищами шагнул выполнять очередной приказ. Отделение автоматчиков, в котором находился Василий Зарубин, вы¬полнило приказ. Вот только из тридцати шести человек живыми остались восемнадцать. Утром приказали снова выдвигаться в тыл вражеских войск, которые продолжали, несмотря на усилия советских солдат, блокировать Ленинград. Выдвинулись, сгруппировались и нанесли врагу жестокий удар. Несколько часов длился бой. Уже подходил к концу, когда Зарубин почувствовал резкую боль в левой ноге — разрывная пуля раздробила ступню. Он потерял сознание. Всю ночь пролежал на апрельском снегу. Утром его подобрали свои. Ночной морозец прихватил раненую ногу, и решение военных врачей было суровым - отнять. В противном случае — гангрена. Зарубин не дал этого сделать. Отправили его в госпиталь, в Туринск Свердловской области. Затем — в Ирбит. Семь месяцев пролежал в госпиталях. И был комиссован — вторая группа инвалидности. А ведь там, под Ленинградом, не дав врачам резать ногу, надеялся, что обойдется, что подлечится — и снова на фронт. Не обошлось. Но все же успокаивало то, что ногу он сохранил, это уже лучше. А то как же возвращаться домой, без ноги-то в двадцать восемь лет! Вернулся домой на костылях. Шесть лет Зарубин ходил на костылях. Трудно было ступать на ногу, которая долго не заживала — жестокая рана войны. И все же постепенно он освободился от костылей. Прихрамывая, пошел. Левая нога была не-сколько короче правой. Но ничего, считал он, жить можно. И жил. К этому времени у него было уже четверо детей: Тамара, Владимир, Галина и Сергей. В январе сорок восьмого года пришел он в огнеупорное производство слесарем-инструментальщиком, где работала и его супруга Нина Ивановна. Все шло своим чередом: работа — дом, дом — работа. Вскоре семья Зарубина стала больше на одного человека — родилась дочь Лида. А через два года после этого умерла хозяйка дома. Чем измерить свалившееся на плечи горе? Как быть с пятью детьми на руках? Задаваясь мысленно этим вопросом, он какое-то время не находил на него ответа. И все же руки не опустил. Считал тогда, что негоже бывшему фронтовику расслабляться на житейском фронте. Не расслабился, продолжал жить и работать. Через несколько лет поднялся на ступеньку выше в производственном отношении — стал старшим инструментальщиком, затем — слесарем по ремонту оборудования. Он получил орден Великой Отечественной войны второй степени, медали «40-летие Победы в Великой Отечественной войне», «Георгий Жуков», «50-летие Победы в Великой Отечественной войне».

Умер Зарубин Василий Павлович в июне 2004 года.