«Стена Памяти»

МЕДАЛЬ "ЗА ОТВАГУ"
Каррам Галлямович Гайсин, мой прадед, рассказывал о войне разные истории. Но мой дядя, который пересказывал мне их, больше всего любит эту.
Итак, в 42-м году, весной, мой прадед оказался в действующей армии на Северном Кавказе, а именно в Баксанском ущелье. Тогда сложилась ситуация, что гитлеровцы рвались к Баку. Их горноегерская дивизия "Эдельвейс" захватила многие перевалы и высадила десант на Эльбрус, водрузив на вершине фашистский флаг. Задача выбить Эдельвейс с Эльбруса и остановить продвижение немцев к Баку была поставлена группе из двух армий со штабом в Тырныаузе. Наши генералы лично от Сталина получили приказ выбить Эдельвейс с Эльбруса, снять фашистское знамя с вершины и водрузить советское. Для этой цели из наиболее боеспособных частей формировались штурмовые отряды, которые из районов Терскола и Азау шли на немцев, держащих оборону у скал Пастухова и в районе "Приюта Одиннадцати". Это на высоте
4200 -- 4300м выше уровня моря. На такой высоте держать оборону против карабкающихся вверх красноармейцев очень легко и удобно, стреляя из-за скал вниз. А вот нашим бойцам приходилось тяжело.
Каррам был связистом при штабе. Так как в горах рации на большие расстояния не работают, он на коне курсировал между армейским штабом в Тырныаузе и штабом штурмовых групп в Терсколе. Расстояние в 45 км он преодолевал по два раза в день: туда и обратно. Рассказывал, что по утрам он обгонял колонны наших войск, движущихся вверх, а вечером обгонял обозы с убитыми и ранеными.
В одну из таких поездок он и попал в плен к балкарцам. Балкарцы, тюркоязычная нация, были местным населением. Гитлеровские пропагандисты умело разжигали недоверие горцев к советской власти.
У каждой семьи, а жили балкарцы большими семьями, целым родом, были отары овец в сотни голов. Их выпасали на высокогорных пастбищах, которые располагались на высотах около 3000 м между Баксанским ущельем и Карачаем. Мужчины в основном там и жили спускаясь вниз к только на праздники, за припасами или по другой надобности. Когда в горах появились солдаты, балкарцы просто ушли на свои горные пастбища, а некоторые ещё и объединились в отряды, чтобы давать отпор чужакам, которыми были для них как бойцы Красной Армии, так и солдаты дивизии Эдельвейс.
Вот в один из таких отрядов и попал дядя Каррам. Он вез пакет с документами, который, как обычно, засунул за голенище сапога, поэтому при нападении и обыске его не нашли. Нападавшие оглушили его и, связав, доставили на свою базу. Там Каррама развязали и привели к старшему. Так как его задержание прошло спокойно, то есть он сам не успел оказать сопротивление и никого из нападавших не убил, то и его убивать не стали. Прадед владел татарским языком, который очень похож на балкарский, поэтому старший решил оставить его в качестве переводчика. Карраму разрешили свободно ходить по небольшому горному плато. В одну сторону за перевалом было ущелье Ирекчат, в другую -- Джил-су. Когда пару раз Каррам в своих прогулках зашёл слишком близко к перевалу, его довольно грубо вернули обратно.
Лишь через полгода моему прадеду удалось убежать. Дорога к своим оказалась очень непростой. В этих горных плато оказалось так много троп, а все горы вокруг были такие одинаковые, что Каррам чувствовал себя как в лабиринте. На пятый день, уже изнемогая от голода и усталости, он вышел на серпантинную тропу: далеко внизу блеснули огни. Это мог быть только Тырныауз.
Ближе к городу у ручья Каррам хорошенько вымылся. Долго-долго срезал острым ножом отросшую бороду. Затем привёл одежду в порядок.
Самое главное: в сапоге, за голенищем у него лежал драгоценный пакет с бумагами, который он должен был доставить в штаб армии. Пока мой прадед был в плену, он то прятал пакет в одном месте, то перепрятывал, то носил снова при себе. Было раннее утро, город спал, но в штабе уже кипела жизнь.
Каррам зашёл в караульное помещение и доложился о прибытии из такого-то полка, передал дежурному пакет и отправился, как и положено курьеру, утолять свой дикий голод и своё право на отдых. Однако отдохнуть и даже доесть паёк не удалось. С криком влетел дежурный с бойцами, Каррама повалили на пол, обыскали, и отвели к замначштаба. Подполковник, с красными от недосыпа глазами, держал в руках какое-то донесение. На столе валялся его мятый грязный пакет. "Ты это что? Ты это где? Это ты когда? -- Офицер от недоумения не мог даже правильно спросить, ведь на рапорте была апрельская дата, а за окном стоял октябрь. -- Что это?" "Ну так я был схвачен и уведён в горы балкарцами. Там вот до сих пор продержали. Вот только смог сбежать. Вот пакет, как положено, сохранил в тайне, доставил как приказано было", -- Каррам так волновался, что тоже говорил сумбурно, мысль, что вот сейчас расстреляют, сбивала с толку.
Потом его отвели в СМЕРШ. Там юный лейтенант и грузный капитан-особист попеременно двое суток пытались заставить Каррама признать, что он шпион-диверсант. Внезапно его вывели на двор. У крыльца столпились солдаты комендантского взвода, они шушукались, не сводя с него испуганных глаз.
В растерянности пребывало эти два дня и начальство. Ну что, скажите, делать с этим курьером? С одной стороны, попал в плен. С другой -- секретов не выдал, пакет с документами доставил. Да, в принципе, и плен то какой то не настоящий, не фашистский. Но с другой стороны, на службе-то полгода фактически не был. Навели справки за прежнее время службы. Доброволец, без взысканий, исполнительный, аккуратный, пользуется авторитетом, ну и конечно, комсомолец. Начальник штаба устал думать, треснул кулаком по столу, мол, это, твоя это епархия, замполит, сам решай. Замполит был человек мудрый. Он сказал (как бы про себя), что, мол, вот расстреляют, люди подумают, что ведь пакет-то боец доставил в целости, может, из под пыток доставил, а всё равно расстреляли... Потом он пыхнул трубкой пару раз и снова сказал как бы про себя, что геройский парень поступок совершил, пакет доставил несмотря ни на что -- приказ то есть выполнил. "Вот тут ты в точку попал, -- начальник штаба аж заулыбался. -- Приказ выполнен несмотря ни на что -- это по-нашему! Героя надлежит наградить и прославить в армейской газете. Пусть все знают, что за выполнение приказа следует непременная награда. Сегодня же включить в списки к награде”.
Вот так в этот день моему прадеду Гайсину Карраму Галлямовичу кавказское солнце блеснуло медалью "За Отвагу". Вскоре перевели его в часть, которая вела трудные бои под Сталинградом. Там были другие подвиги, новые награды, там же было и тяжёлое ранение, которое изуродовало ему руку, но не сломало жизнь. Ведь он был всегда стойким и жизнерадостным человеком.