«Стена Памяти»

Шмарин Николай Георгиевич (1916 – 1963)

Мой прадедушка родился 5 мая 1916 года на хуторе Кудиновский Алексеевского района Сталинградской области (ныне Волгоградская область). Имел общее образование 5 классов неполной средней школы, окончил в 1929 году. В связи с болезнью матери и трудным имущественным положением в семье, прекратил учиться и начал самостоятельную работу. Работал в колхозе им. Буденного хутора Кудиновский Алексевского района Сталинградской области.
6 сентября 1938 года был призван в Советскую Армию.

Проходил службу:
•с 1938 по 1947 год – в группе советских войск на территории Монгольской народной республики. Прошел путь от рядового до лейтенанта.
Участвовал в боевых действиях на реке Хал-Хингол против японцев в составе 260 отдельного ремонтно-восстановительного батальона 11 танковой бригады 1 армейской группы (ЗабВО).
В 1943 году в консульстве в Монгольской Народной Республики зарегистрирован брак с Гостевой Ефросиньей Петровной.

После войны работал:
•1947 – 1949 – служба в административной группе советских войск в Германии.
•1949 – 1958 – служба в военкомате г. Пласта и областном военкомате г. Челябинска.
•1958 – 1963 – директор дома отдыха «Абзаково», г. Магнитогорск.

Воинское звание – капитан.

Награжден:
•знаком за участие в боях на р. Хал-Хингол;
•медалью «За боевые заслуги» (за боевое отличие);
•медалью «За боевые заслуги» (за выслугу лет в Советской Армии);
•медалью «За победу над Японией»;
•медалью Монгольской Народной республики «Мы победили»;
•медалью «За победу над Германией»;
•медалью «30 лет Советской Армии и флота»;
•медалью «40 лет Вооруженных сил СССР»;
•орденом «Красная звезда» (за выслугу лет в Советской Армии).

Великодушие русских солдат.

Дело было в Монголии, уже летом 1945 года. Однажды, мой прадедушка Николай, объезжая армейские объекты, ехал на штабной машине по степной дороге. Вместе с ним в машине находились еще четверо офицеров. Вдруг на пути их следования на дороге появился японский солдат, который стоял с поднятыми вверх руками. Когда машина доехала до него и остановилась, японец, продолжая держать руки поднятыми вверх, что-то говорил на своем языке. Было понятно только одно – он сдавался в плен. Наши военные связали японца и посадили в машину. Целый день они ездили с этим японцем. А потом стали думать, что с ним делать. Ехать в штаб и сдать его – далеко, да и поздно по времени. Решили – расстрелять. Но кто это сделает? Из всех пятерых на роль расстреливающего добровольца не нашлось. И тогда мой прадедушка Николай предложил отпустить японца с миром. Вывели они его из машины, развязали, сказали: «Иди на все четыре стороны», - и замахали руками, чтобы он уходил. Но японец не двигался. Наверное, он думал, что если повернется и побежит, то русские солдаты ему выстрелят в спину.Несколько минут наши военные пытались убедить японца, что они его отпускают. И, наконец, японец понял, что он может уйти. Он стал пятиться задом от дороги в степь. Потом, метров через 10-15, упал на землю и пополз по-пластунски, лишь иногда оглядываясь на нашу машину. А наши военные в это время сели в машину и поехали дальше.