«Стена Памяти»

Был призван в армию в 1944 году. Мог ли представить себе мальчишка из Уйского района Ваня Мочалин, что через несколько лет он будет освобождать в Польше военнопленных из концлагеря, ведь когда началась война, ему было всего пятнадцать лет. Об этом периоде своей жизни он рассказывал так:
«После окончания пяти классов я поехал в районный центр, чтобы поступить в ФЗУ. Так сокращенно называли тогда фабрично-заводское училище. Приехал в Уйск. Там на центральной площади собрался народ. Здесь узнал о том, что началась война.
В ФЗУ меня на практику направили в угольные копи. Через месяц учебы нас стали опускать в угольные шахты осваивать специальность. Роста я в то время был небольшого. Здоровье мое пошатнулось, и я заболел. Меня отправили домой в Петропавловку. Поступил учиться на токаря в МТС. Через месяц учебы начал самостоятельно работать по двенадцать часов в сутки. Токарный станок был изношенный, старый. Мы вдвоем обслуживали механизаторов двенадцати колхозов. В селе было очень мало мужчин. В армию меня пока не призывали, так как я имел броню. Когда я повзрослел и подрос, в 1944 году меня призвали в армию с призывного пункта в Чебаркуле, где мы приняли военную присягу, нас направили на фронт». Через полтора месяца Иван Григорьевич восемнадцатилетним юношей уже был на фронте в Западной Украине.
Вот он молодой, безусый, в гимнастерке и пилотке, надетой немного набекрень, с едва заметной улыбкой, позирует перед военным фотографом.
Не было еще ни ранений, ни контузий, ни форсирования Вислы и Одера, ни шести месяцев в госпитале в Либнице, где он встретил день Победы. И не наградили его
еще тогда медалями «За боевые заслуги». «За победу над Германией», орденом Отечественной войны первой степени.
И даже песню про трех танкистов он полюбил потом, когда закончилась война.
А сейчас он десантник- автоматчик третьей танковой армии и участвует в боях за освобождение Львова.
Трудно сказать, кто в бою был более неуязвим: экипаж танка или десантники-автоматчики, находящиеся сверху на танке. Бывало, что танкисты погибали, а они оставались живы. Бывало и наоборот. Много раз мог погибнуть Иван Григорьевич, но судьба была к нему благосклонна. И ранения были, и контузия, и все же остался живым. Разве это возможно забыть? Столько лет прошло, а все помнится.
Иван Григорьевич часто вспоминал один эпизод из своей военной жизни. Было это так. Шли ожесточенные бои за освобождение Польши. Отступая, гитлеровцы яростно сопротивлялись. Среди пепелищ сожженных городов и поселков, среди руин, огня, дыма пожарищ в бесконечных боях продвигался он вперед. Ему казалось, что он уже так привык к страданиям, смертям, крови, что удивляться больше нечему. Но оказалось, что это не так, что из чистилища дорога может привести в кромешный ад.
...Танк, двигавшийся по полю, затормозил и остановился. Десантники-автоматчики соскочили на землю. Вслед за ними вылезли из люка танкисты. Вдали за ограждением из колючей проволоки были видны какие-то здания и пять огромных потухших печей. Неприятный резкий запах ударил в нос. Иван Григорьевич, пытаясь понять, откуда он исходит, посмотрел на землю. Она была покрыта темноватым порошком, который порой раздували порывы ветра. Этим порошком была покрыта огромная территория вокруг концлагеря, перед которым они сейчас находились. Наклонившись. Иван Григорьевич осторожно прикоснулся пальцами к порошку. «Да это же человеческий пепел», - понял он.
Перед ними был фашистский концлагерь, который гитлеровцы не успели уничтожить при отступлении. Они успели сжечь только здание крематория, но печи уцелели. Уцелел стол, на котором палачи раздевали и рубили жертвы. Сохранился почти весь лагерь. Газовые камеры. Бараки. Склады. Виселицы. Ряды колючей проволоки, по которой пропускали электрический ток, дорожки для собак.
Концлагерь
Это был международный лагерь смерти. Со всех стран оккупированной Европы приходили сюда транспорты с обреченными на гибель людьми. Сюда пригоняли на смерть всех, кто выжил, выстоял, вынес каторжные режимы Дахау и Флоссенбурга. Люди всех национальностей, возрастов, мужчины, женщины и дети. Пепел сожженных развеян по полям. Ненасытные печи пожирали все. Они дымились круглые сутки. Пять печей сжигали в день более тысячи трупов. На полях лагеря буйно цвела капуста, но ее нельзя было есть. Она взращена была на крови и пепле. Пепел сожженных в крематории трупов гитлеровцы разбрасывали по полям. Пеплом человеческим удобряли огороды. На двадцать пять квадратных километров раскинулась эта фабрика смерти со своими агрегатами: полями заключения, межпольями, газовыми камерами, крематориями, рвами, где расстреливали, виселицами, где вешали. Шеф крематория Мунфельд даже жил в крематории. Трупный запах, от которого задыхались все, не смущал его. Он говорил, что от жареных трупов хорошо пахнет. Однажды он взял четырехлетнего ребенка, положил его на землю, встал ногой на его ножку, а другую взял руками и разорвал ребенка пополам. Все внутренности ребенка вывались наружу. Разорвав малыша, Мунфельд бросил его в печь. «Печами дьявола» звали поляки печи крематория и «фабрикой смерти» - лагерь. Жители видели транспорты обреченных, прибывающих со всех стран Европы сюда в лагерь. Все знали какая судьба ждет их: газовая камера и печь.
Западнее Витебска советские войска освободили из фашистского концлагеря, около восьми тысяч женщин, детей, стариков. Трупный пепел лежал под ногами бойцов. Словно повинуясь чьей-то команде, танкисты залезли в танк, а Иван Григорьевич с боевыми друзьями заскочили на него сверху. Поднимая клубы пепла, танк двинулся к ограждению из колючей проволоки. Скрежеща и лязгая, гусеницы танка разорвали колючую проволоку, образовав в ограждении брешь. С огромным напряжением и волнением наблюдала за этим толпа изможденных, худых, оборванных узников лагеря смерти которым посчастливилось дождаться своих освободителей. По их впалым осунувшимся щекам текли слезы. Вид изнуренных, ошалевших от радости
людей потряс Ивана Григорьевича. В едином неистовом порыве безмерной радости узники концлагеря подняли на руки своих освободителей и с ликующими криками на разных языках понесли их вдоль лагерных бараков.
Было у Ивана Григорьевича еще много памятных фронтовых событий .Война уже подходила к концу. Враг яростно сопротивлялся. Бои шли исключительно тяжелые. Иногда по несколько раз в день ходил он в атаку. Затем был ранен и лечился в госпитале в Германии, где и встретил день Победы. После выздоровления он прослужил еще четыре года в авиационном полку в Австрии и только уж потом с инвалидностью приехал в поселок Атлян Челябинской области, где работал шофером до ухода на заслуженный отдых.