«Стена Памяти»

К войне Гриша Обухов из Карагайки не поспел ни возрастом, ни ростом. Но 16-летнее комсомольское сердце не знало удержу, и он раз, другой, третий, уговорив местных райвоенкоматчиков, ездил в Челябинск. А оттуда его воз-вращали назад. Задача Южноуралья была другая – запустить двести эвакуи-рованных предприятий. И лишь когда военно-промышленный потенциал об-ласти возрос втрое, Сталин дал добро на комплектование танкового корпуса из местных юных добровольцев, не попадавших в разнарядки Наркомата обо-роны. К серебряному юбилею Красной Армии десятки тысяч наших земляков подали заявления в танкисты. Конкурс – 20 человек на место! И его Гриша выиграл. Но это было только начало.
Первомай сорок третьего – принятие воинской присяги, а 9 мая, ну надо же, день в день за два года до Победы, вручение народного наказа и Красного знамени, прощальный залп с площади Революции, и собранные руками челя-бинцев “тридцатьчетверки” из магнитогорского металла покатили на запад, на Берлин.
Курск, Орел, Белгород – великие танковые сражения Великой Отечественной стали боевым крещением наших земляков. Гриша начал военную карьеру за-ряжающим, выучился и водить танк, но все-таки львиную долю фронтового пути Уральского добровольческого танкового корпуса в 3800 километров про-вел наверху. Да-да, в буквальном смысле наверху, на раскаленной от работы мощного двигателя броне танка, ухватившись за поручень. Рвался он и другие десантник под огненной лавиной вперед, навстречу, нет, не смерти, но сво-бодной жизни родины-России и родины-Урала.
26 раз Москва салютовала уральским танкистам, они стали гвардейцами, с честью выполнили наказ. Сколько их было – лихих атак, разведывательных рейдов, когда вокруг были одни лишь враги и надеяться можно было только на свои силы, ум, выдержку.
Война есть война. Не обошлось и без ранений. На царапины никто внимания не обращал, но даже когда Гриша получил огненный осколок в левый бок, прямо под сердце, то и здесь он уговорил командиров не отправлять его в госпиталь, а отлежался в казарме пару недель и снова ринулся в бой. Кто то-гда думал о бюллетенях, справках о ранениях, льготах?
После взятия Львова бригада стала краснознаменной. Душевный подъем был необыкновенным, наступление за границами СССР – неудержимым, победа приближалась неумолимо. Битва за Берлин запомнилась Григорию не только своим сумасшедшим накалом, но и тем, что впервые он увидел вблизи не разъяренные глаза гитлеровцев, но потухшие взоры мирных немецких стари-ков, женщин, детей, ради счастья которых гитлеровцами вроде бы и велась эта война. Они совали нашим бойцам фотографии самых дорогих людей, умоляли пощадить, полагая, видимо, что и русские солдаты пришли в Берлин за тем же, что и фашисты в Россию, – грабить, насиловать, убивать. Обидно было – им принесли свободу, а они большей частью разбежались от русских по окрестным лесам. Оставшиеся бродили, как тени. Белые флаги, платки, повязки символизировали, что немцы встретили не освободителей от фашиз-ма, а всего лишь их победителей. В Первомай Григорий с товарищами распи-сались на стенах поверженного рейхстага и рванули в Прагу на помощь вос-ставшим.
И еще полновесную четвертую пятилетку не мог вернуться домой юный и хо-лостой Григорий Обухов. Работал строителем в Германии, Чехословакии, Венгрии, Австрии. Верно ждала и дождалась своего любимого в Магнитогор-ске девушка Таня, с которой он и прожил затем долгие десятилетия мирной второй половины ХХ века.