«Стена Памяти»

Маше Тюхта, селянке-хуторянке-ростовчанке, было всего двенадцать лет, когда в июне сорок первого началась война. Папа, конечно, тут же ушел на фронт. А у них еще ровно год продолжилась советская мирная жизнь. К колхозной земле (тогда “Спартака”, потом переименованного в “Победу”) относились по-хозяйски. Сено косили только там, где трактору не проехать. Плодородная нива распахивалась полностью. На бескрайних донских просторах подрастала богатейшая пшеница, они, подростки, помогали взрослым полоть и потому содержать поля чистыми-чистыми. Но упорство собранных со всего Советского Союза защитников Москвы-столицы заставило германское командование изменить направление главного удара. Ростовчане оказались на пути карателей в Сталинград. Своевременно эвакуировали только трактора, личный и колхозный скот тоже было собрали, догнали до Дона, но переправиться не удалось и Вернули назад. Когда молча отступали наши (летом да в ватных брюках!), было смертельно обидно. Старики сокрушались: ”Нет у нас армии”. А двадцать восьмого июня 42-го года они и вовсе ахнули. Прямиком по пшеничному полю мчались десятки и сотни мотоциклов. В них отборные гитлеровцы – опьяненные всевластьем, как один молодые, здоровые, белобрысые. За ними двигались грузовики с пехотой и военная техника. Следом – поляки, венгры, румыны, “свои” власовцы, изменники Родины. Поначалу Маша с мамой, младшими братишкой и сестренкой перебрались жить в коридор, спали на земляном полу. За людей их не принимали, не общались. Наша хата крайняя, возле речки, так оккупанты разденутся догола и без стеснения плещутся. Потом и вовсе из хаты выселили в палатку. Грабили все подряд. Раз 80-летняя бабушка сделала замечание назвавшемуся французом власовцу, отлупил. Конечно, разные они были. Запомнился фашист, который все плакал над фотографией со своей фрау и сыном-дочерью. Говорил, что он рабочий и ему война не нужна: “Гитлер-капут, Муссолини-капут”. Угощал леденцами. Когда дружок попытался лишить последних постельных принадлежностей, подбежал сзади, развел руки и пинком под зад вышвырнул вон. Школьные занятия были прекращены. Радио не было, информацию черпали из разбрасываемых с самолетов листовок. Летят их бумажки: ”Москва пала, Сталинград пал, войска вермахта подходят к Уралу”, наши, наоборот, успокаивают: “Враг остановлен”. Кому верить? Серебряный юбилей Великого Октября не праздновали, но помнили. Староста разумный, вроде и немцам не перечит, но своим приказал не допустить эвакуации оставшейся техники и молочного стада. Мужики непрерывно ломали и “ремонтировали”, а стадо загнали в такие дебри, что пусть несколько штук сожрали волки, зато большинство буренок самостоятельно вернулись домой, когда немцы сгинули. Но до того их ждала кровавая трагедия. Маршал Жуков послал в эти края танковый полк и немцев на время выбили из села. Но они вернулись и стали разбираться. В хате истыкали штыками все укромные местечки. Старосту спрятали далеко. Носили ему еду. Тринадцатого декабря фашисты согнали со всех 300 дворов жителей, поставили в центр полсотни арестованных самых деятельных борцов с их полицейским режимом. Целый день мерзли на ветру и морозе. Часами на площадке слышались голоса разлученных матери-активистки и ее сыночка: «Мама” и ”Сережа”. В 10 вечера с садистскими улыбками хладнокровно расстреляли. Эта дикая картина свежего снега и алой крови навсегда отпечаталась в памяти Маши. Фильмы про войну смотреть без слез сил нет. Похоронили всех в единой братской могиле... 16 января 1943 года село освободили. Забавно было наблюдать как ”Катюши” били по старой молотилке, видимо, приняв ее издали за фашистский танк. Утром выпроводили хмурых озлобленных немцев, в женских теплых одеждах, а в 10 часов вечера хата заполнилась радостными голосами наших солдат. Такой толчее радовались безмерно. Настелили свежей соломы по всей хате, ребята расстелили плащ-палатки и забылись сном. А один самый молодой боец-чуваш после первого боя всю ночь звал маму. Эта ночь стала самой волнующей и радостной в короткой девичьей жизни Маши. Верилось, что и отца Филиппа Даниловича Тюхта где-нибудь на освобождаемом Кавказе такие же незнакомые соотечественники пригреют и покормят. Две недели стояли в селе красноармейцы, пока готовили переправу через Донец. Почти все там и погибли. Долго боялись купаться, потому что из реки то и дело доставали трупы и переносили в наши братские могилы. Туда же перенесли и найденных в феврале старосту с семейством. Их пытали, издевались, на его теле вырезали пятиконечные звезды, у женщин отрезали груди и уши, проткнули щеки и жи-вы-ми сбросили в колодец…
С Победой вернулся домой отец. Родители прожили еще долгие счастливые десятилетия. А Мария выучилась и после распределения обрела вторую родину – Магнитку. Преподавала, работала коммерческим директором “Универмага”. Великую Отечественную войну помнит, советскую историю не забывает и старается донести правду о ней до молодых, по-прежнему состоит в единственной для нее раз и навсегда Коммунистической партии. Недавно побывала в родных местах, порадовалась, что и сегодня донские поля такие же чистые и ухоженные, а земляки работящие и зажиточные.